— Кто здесь? — спросил Гарри, спрыгивая на следующую скамью. Никто ему не ответил, но занавес в арке по-прежнему зыбился, точно колеблемый лёгким ветерком.

— Осторожно! — шепнула Гермиона.

Гарри спустился по крутым уступам до самого дна каменной ямы и медленно двинулся к платформе. Его шаги сопровождало громкое эхо. Отсюда, снизу, островерхая каменная арка казалась гораздо выше. Занавес продолжал мягко колыхаться, словно сквозь него секунду назад кто-то прошёл.

— Сириус? — снова подал голос Гарри. На этот раз он говорил тише, поскольку был совсем близко.

У него было очень странное чувство — будто по ту сторону занавеса, прямо за аркой, кто-то стоит. Сжав палочку как можно крепче, он стал боком пробираться вдоль платформы, но там никого не оказалось: он снова увидел изорванный чёрный занавес, только с другой стороны.

— Пойдём, — окликнула его Гермиона, спустившаяся до середины амфитеатра. — Тут что-то не так, Гарри. Лучше уйдём отсюда.

Вид у неё был испуганный — гораздо более испуганный, чем в предыдущей комнате, где плавали мозги, — но Гарри показалось, что в этой арке, несмотря на всю её ветхость, есть своеобразное очарование. Она пробудила в нём любопытство: у него возникло сильное желание подняться на платформу и пройти сквозь эту мягко колышущуюся вуаль.

— Пойдём, Гарри, пожалуйста! — повторила Гермиона ещё настойчивее.

— Сейчас, — сказал он, но не тронулся с места. Его ушей только что достигли странные звуки. Это был слабый шёпот или ропот, словно по ту сторону занавеса тихо переговаривались какие-то люди.

— Что вы говорите? — спросил он так громко, что его слова эхом прокатились по всему помещению.

— Никто ничего не говорил, Гарри! — сказала Гермиона, шагнув к нему.

— Кто-то шепчет там, сзади, — сказал он, нахмурившись, и чуть отодвинулся от неё, не давая взять себя за руку. — Это ты, Рон?

— Я здесь, дружище, — отозвался Рон, появляясь сбоку от платформы.

— Неужели вы ничего не слышите? — удивлённо спросил Гарри, поскольку тихий ропот усиливался; неожиданно для себя Гарри заметил, что уже стоит одной ногой на платформе.

— Я тоже их слышу, — сказала Полумна, подойдя к ним с другой стороны. Она не сводила глаз с колеблющегося занавеса. — Там, внутри, кто-то есть!

— Что значит «внутри»? — осведомилась Гермиона, спрыгивая с нижней скамьи. Она говорила гораздо более сердито, чем того требовала ситуация. — Там нет никакого «внутри» — это просто арка, туда никто не поместится. Хватит, Гарри, пойдём отсюда…

Она схватила его за локоть и потянула, но он не послушался.

— Гарри, мы пришли сюда ради Сириуса! — сказала она высоким, напряжённым голосом.

— Ради Сириуса… — повторил Гарри, как зачарованный глядя на волнующийся занавес. — Да-да…

Что-то наконец встало на место у него в мозгу — Сириуса взяли в плен, его пытают, а он здесь таращится на эту арку…

Он отступил от платформы на несколько шагов и с трудом оторвал взгляд от занавеса.

— Пошли, — сказал он.

— О чём я тебе и… ну ладно, идём! — сказала Гермиона и первой начала взбираться по каменным ярусам. По другую сторону амфитеатра стояли Джинни с Невиллом — они тоже смотрели на занавес, как загипнотизированные. Без единого слова Гермиона взяла за руку Джинни, а Рон — Невилла; потом они решительно повели их по ступеням вниз и вместе с ними поднялись обратно к двери.

— Как по-твоему, что это за арка? — спросил Гарри у Гермионы, когда они вновь очутились в круглой тёмной комнате.

— Не знаю, но я уверена, что она опасна, — твёрдо сказала Гермиона, опять помечая дверь огненным крестом.

Ещё раз закружились и замерли стены. Гарри наугад выбрал третью дверь и толкнул её. Она не поддалась.

— В чём дело? — спросила Гермиона.

— Здесь заперто, — ответил Гарри и налёг на дверь всем своим весом, но безрезультатно.

— Стало быть, это она, да? — возбуждённо сказал Рон, присоединяясь к Гарри и тоже пытаясь взломать дверь. — Точно она — иначе и быть не может!

— Отойди! — резко сказала Гермиона. Направив палочку на то место, где у обычной двери был бы замок, она сказала: — Алохомора!

Ничего не произошло.

— У меня же есть нож! — воскликнул Гарри. Вынув из мантии нож Сириуса, он вставил его в щель между дверью и стеной. Остальные нетерпеливо смотрели, как он проводит им по щели сверху донизу, вынимает его и снова толкает дверь плечом. Но она оказалась так же крепко заперта, как и вначале. Больше того — взглянув на нож, Гарри обнаружил, что его лезвие расплавилось.

— Ладно, эту дверь мы пропустим, — решительно сказала Гермиона.

— А что, если она-то нам и нужна? — спросил Рон, глядя на дверь со смешанным выражением опаски и страстного любопытства.

— Этого не может быть, ведь Гарри во сне всюду проходил свободно, — пояснила Гермиона, в очередной раз помечая дверь огненным крестом.

Гарри опустил бесполезную рукоятку загубленного ножа обратно в карман.

— Знаете, что там могут прятать? — жадно спросила Полумна, когда стены снова пришли в движение.

— Очевидно, какое-нибудь блеющее чудо, — пробормотала Гермиона себе под нос, и у Невилла вырвался короткий нервный смешок.

Стены замерли, и Гарри с растущим чувством отчаяния распахнул следующую дверь.

— Вот оно!

Он сразу узнал это место по танцующему, искрящемуся бриллиантовому свету. Когда глаза Гарри привыкли к блеску, он увидел, что со всех сторон на него смотрят циферблаты часов — большие и маленькие, стоячие и настенные, они висели между книжных полок и покоились на столах, расставленных вдоль всей комнаты, так что их деловое неумолимое тиканье наполняло её, точно звуки шагов крохотной марширующей армии. Танцующий, переливчатый свет исходил от высокого стеклянного сосуда куполообразной формы, стоявшего в дальнем конце комнаты.

— Сюда!

Теперь, когда они наконец оказались на верном пути, сердце у Гарри неистово колотилось; он быстро зашагал по узкому проходу между рядами столов, направляясь, как это было и во сне, прямо к источнику света — хрустальному сосуду высотой с него самого, который тоже покоился на столе и, казалось, был полон искристого, вихрящегося ветра.

— Ой, смотрите! — воскликнула Джинни, когда они приблизились к нему, и показала в самый центр хрустального сосуда.

Там, в искристом потоке, мерцало крошечное яйцо, сверкающее, как драгоценный камень. Постепенно всплывая, оно раскололось, и из него появился колибри, который вознёсся на самый верх; но потом воздушные течения понесли птичку вниз, и её пёрышки снова обвисли и стали мокрыми, а у самого дна сосуда она вновь исчезла в яйце.

— Не останавливайся! — резко сказал Гарри, потому что Джинни явно вознамерилась посмотреть, как яйцо опять превратится в птичку.

— Сам-то сколько проторчал у своей дурацкой арки! — огрызнулась она, но всё же пошла за ним дальше, к единственной двери позади хрустального сосуда.

— Вот оно, — снова сказал Гарри. Сердце забилось так быстро и сильно, что его стук почти мешал ему говорить. — Нам сюда…

Он оглянулся на своих друзей — все они достали палочки и сделались серьёзными и взволнованными. Он снова повернулся к двери и толкнул её. Дверь открылась.

Они наконец нашли то, что искали, — зал, высокий, как в соборе, где не было ничего, кроме бесконечных стеллажей с маленькими, пыльными стеклянными шариками. Кое-где к полкам были прикреплены зажжённые канделябры, и шарики тускло блестели в их лучах. Здесь, как и в круглой комнате, свечи тоже горели синим пламенем. В зале было очень холодно.

Гарри осторожно шагнул вперёд и заглянул в один из сумрачных проходов между стеллажами. Он ничего не услышал и не заметил ни малейшего движения.

— Ты говорил, нам нужен девяносто седьмой, — прошептала Гермиона.

— Да, — шепнул в ответ Гарри и поглядел на крайний стеллаж в ближнем ряду. Там, под канделябром с горящими синим огнём свечами, поблёскивали серебряные цифры — тройка рядом с пятёркой.

— По-моему, надо идти вправо, — прошептала Гермиона, вглядываясь в полумрак. — Да… вон пятьдесят четвёртый ряд…