— Значит, сразу к папочке, да? Его масенький чемпиончик по боксу страшно испугался палочки нехорошего Гарри.

— А ночью ты что-то не такой храбрый, — с издёвкой проговорил Дадли.

— А сейчас что, не ночь, Дадлик? Ночь, к твоему сведению, это такое время суток, когда темно.

— А я говорю про то время суток, когда ты спишь!

Дадли остановился. Гарри тоже. Он уставился на двоюродного брата. Как ни плохо он видел широкое лицо Дадли, в нём читалось странное торжество.

— Как это понимать: не такой храбрый, когда сплю? — спросил Гарри, совершенно сбитый с толку. — Чего я в это время могу бояться? Подушек, что ли?

— Я кое-что слышал прошлой ночью, — негромко сказал Дадли. — Разговоры во сне. Стоны.

— Как это понимать? — повторил Гарри, но в живот ему будто вдвинулось что-то холодное. Прошлой ночью он в очередной раз был на кладбище.

Дадли грубо хохотнул, точно подала голос собака. Потом запричитал тонким деланным голоском:

— «Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика!» Кто такой Седрик — твой бойфренд?

— Я… ты всё врёшь, — машинально сказал Гарри. Но во рту у него пересохло. Он знал, что Дадли не врёт. Как бы он узнал про Седрика, если бы и в самом деле не услышал?

— «Папа! Папа! На помощь! Он хочет меня убить! Ой! Ой!»

— Заткнись, — тихо произнёс Гарри. — Заткнись, Дадли. Я тебя предупреждаю.

— «Папа, ко мне! Мама, на помощь! Он убил Седрика! Папа, на помощь! Он хочет…» Не направляй на меня эту штуку!

Дадли попятился и упёрся в стену. Гарри стоял, нацелив волшебную палочку прямо ему в сердце. Гарри чувствовал, как в жилах у него стучат все четырнадцать лет ненависти к Дадли. Чего бы он только не дал за право нанести удар прямо сейчас, заколдовать его так, что он поползёт домой в виде насекомого, немой, обросший щупальцами…

— Не смей об этом больше говорить! — рявкнул Гарри. — Понял меня?

— Направь в другую сторону!

— Я спрашиваю: понялменя?

— Направь в другую сторону!

— ПОНЯЛ МЕНЯ?

— УБЕРИ ЭТУ ШТУКУ…

Дадли странно, судорожно вздохнул, как будто его сунули в ледяную воду.

Что-то произошло с самой ночью. Тёмно-синее усеянное звёздами небо вдруг стало совершенно чёрным. Весь огонь в нём пропал — не было ни звёзд, ни луны, ни смутно светивших фонарей у обоих концов проулка. Не слышно было ни отдалённого шума машин, ни шелеста деревьев. Вместо ласкового летнего вечера — пробирающий насквозь холод. Их окружала кромешная тьма, непроницаемая и безмолвная, словно чья-то огромная рука набросила на весь проулок плотную ледяную ткань.

На долю секунды Гарри померещилось, будто он невольно использовал волшебную палочку, хоть и противился этому искушению изо всех сил. Но потом он опомнился: выключить звёзды было, конечно, не в его власти. Он крутил головой во все стороны, стараясь хоть что-нибудь разглядеть, но мрак облегал глаза, как чёрная невесомая вуаль.

Раздался голос насмерть перепуганного Дадли:

— Ч-что ты д-делаешь? П-перестань!

— Да ничего я не делаю! Молчи и не шевелись!

— Я н-ничего не вижу! Я о-ослеп! Я…

— Молчи, тебе говорят!

Гарри стоял как вкопанный, поворачивая ослепшие глаза то вправо, то влево. Стужа была такая, что он содрогался всем телом. Руки покрылись гусиной кожей, волосы на затылке встали дыбом. Он пялился во тьму, подняв веки до отказа, но без толку. Полный мрак. Невозможно… Они не могут появиться здесь, в Литтл-Уингинге… Он напрягал слух. Их сначала должно быть слышно, только потом видно…

— Я с-скажу папе! — хныкал Дадли. — Г-где ты? Что ты д-делаешь?..

— Заткнёшься ты или нет? — прошипел Гарри. — Я пытаюсь услы…

Он осёкся, услышав именно то, чего боялся.

Долгие, хриплые, клокочущие вдохи и выдохи. В проулке было нечто помимо него и Дадли. Дрожащего от холода Гарри просквозило ужасом.

— П-прекрати! Перестань это делать! Я тебе в-врежу, слышишь?

— Дадли, замол… БУМ!

Увесистый кулак ударил Гарри в скулу и сбил с ног. В глазах полыхнули белые искры. Второй раз на протяжении часа Гарри показалось, что голова раскалывается надвое, и миг спустя он лежал на жёсткой земле, выпустив из руки палочку.

— Ты идиот, Дадли! — завопил Гарри. От боли из глаз потекли слёзы. Он кое-как поднялся на четвереньки и принялся отчаянно шарить в темноте. Ему слышно было, как Дадли вслепую ковыляет по проулку, натыкается на стену, чуть не падает.

— Дадли, вернись! Ты идёшь прямо на него!

Раздался жуткий визгливый вопль, и шаги Дадли умолкли. В ту же секунду Гарри почувствовал, как сзади к нему ползёт холод. Это могло значить только одно: их по крайней мере двое.

— Дадли, молчи, понял? Что бы ни происходило, молчи! Где палочка? — бешено частил Гарри вполголоса, по паучьи бегая пальцами по земле. — Ну где же она… моя палочка… скорей… Люмос!

Он произнёс заклинание машинально, отчаянно нуждаясь в свете, который мог бы помочь его поискам. И, не веря своим глазам, увидел спасительную вспышку всего в нескольких дюймах от правой руки. Кончик волшебной палочки засветился. Гарри схватил её, вскочил на ноги, оглянулся.

Всё перевернулось у него внутри.

Паря над землёй, к нему гладко скользила высокая фигура в плаще до пят с надвинутым на лицо капюшоном. Приближаясь, она всасывала в себя ночной воздух.

Сделав пару нетвёрдых шагов назад, Гарри поднял волшебную палочку:

— Экспекто патронум!

Из кончика палочки вылетела струйка серебристого пара, и дементор замедлил движение, но заклинание не подействовало так, как нужно. Спотыкаясь о свои же ноги, Гарри отступал перед приближающимся дементором, паника туманила разум.

«Сосредоточиться…»

Из-под плаща дементора высунулись в его сторону две серые, склизкие, покрытые струпьями лапы. Уши наполнил стремительно нарастающий шум.

— Экспекто патронум!

Собственный голос показался Гарри смутным и далёким. Ещё одна серебристая струйка, слабее предыдущей. Он не может этого больше, не может заставить заклинание работать!

Внутри его головы раздался смех, пронзительный смех на высокой ноте… Зловонное, холодное как смерть дыхание дементора уже наполняло лёгкие Гарри, он тонул в этом дыхании.

«Подумать… о чём-нибудь радостном…»

Но не было в нём никакой радости… Ледяные пальцы дементора смыкались на его горле, пронзительный смех становился всё громче, внутри его головы звучал голос:

Не суждено ему свидеться с Роном и Гермионой… Их лица вспыхнули у него в мозгу. Он судорожно ухватил ртом воздух.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Из острия волшебной палочки вырос огромный серебристый олень. Его рога ударили дементора по тому месту, где у человека находится сердце, и отбросили назад, невесомого, как сама тьма. Олень продолжал наступать. Побеждённый дементор уплывал под его натиском, похожий на летучую мышь.

— Теперь сюда! — крикнул Гарри оленю и понёсся по проулку, оборачиваясь на бегу и высоко держа светящуюся волшебную палочку. — Дадли! Дадли!

Пробежав с десяток шагов, он их увидел: Дадли лежал на земле, скрючившись и прижав ладони к лицу. Над ним низко склонился второй дементор. Взявшись склизкими лапами за его запястья, он медленно, почти любовно стал отводить его руки. Закрытая капюшоном голова опускалась к лицу Дадли, словно дементор хотел его поцеловать.

— Вот он! — завопил Гарри.

Мимо с мощным шумом пронёсся серебристый олень. Безглазое лицо дементора было уже в каком-то дюйме от лица Дадли, когда на выручку пришли серебристые рога. Подброшенный в воздух дементор, как и его сотоварищ, стал уплывать и вскоре скрылся во мраке. Олень, доскакав до конца проулка, расплылся серебристым туманом.

Вновь ожили луна, звёзды и уличные фонари. По проулку повеяло тёплым ветерком. В садах зашелестели деревья, послышался привычный шум машин, проезжающих по улице Магнолий. Гарри стоял как вкопанный, органы чувств были напряжены до предела. Трудно было сразу вернуться в нормальную жизнь. Вдруг он почувствовал, что футболка прилипла к телу, — он был весь мокрый от пота.