— Так вот почему они его убили, — тихо сказала она, наконец оторвав взгляд от близнецов. — Когда Боуд попытался украсть это оружие, с ним что-то случилось. Я думаю, на этом оружии или вокруг него были какие-то оборонительные заклятия и его нельзя было трогать. Поэтому Боуд и очутился в больнице святого Мунго — память отшибло и язык отнялся. Но помните, что сказала нам целительница? Что он поправляется. А они не могли допустить его выздоровления, правда? Шок, который он испытал, коснувшись этого оружия, мог разрушить чары, наложенные Малфоем. Если бы к нему вернулся дар речи, он рассказал бы, что делал, так ведь? И все бы узнали, что его посылали украсть оружие. Конечно, Люциусу Малфою ничего не стоило наложить на него заклятие. Он же днюет и ночует в Министерстве!

— Он был там даже в день моего слушания, — заметил Гарри. — Постой-ка… Да ведь он стоял тогда в коридоре Отдела тайн! Твой отец сказал, что он, наверное, хотел разнюхать, чем кончилось разбирательство моего дела, но что, если…

— Стерджис! — ахнула Гермиона, точно поражённая громом.

— О чём ты? — озадаченно спросил Рон.

— Стерджиса Подмора арестовали за попытку проникнуть через запертую дверь! — торопливо пояснила Гермиона. — Наверно, Люциус и его заколдовал! Готова поспорить, что он сделал это в тот день, когда ты видел его там, Гарри. У Стерджиса была мантия-невидимка Грюма, так? Что, если он стоял на часах у этой двери невидимый, а Малфой услышал, как он пошевелился… или догадался, что там кто-то есть… или просто наложил заклятие Империус на всякий случай — вдруг сработает? И когда у Стерджиса опять появилась возможность… наверное, когда снова наступила его очередь сторожить дверь, тут-то он и попытался проникнуть в Отдел, чтобы украсть оружие для Волан-де-Морта… спокойно, Рон… но его поймали и отправили в Азкабан… — Она посмотрела на Гарри широко раскрытыми глазами. — А теперь Руквуд объяснил Волан-де-Морту, как заполучить это оружие?

— Всего разговора я не слышал, но похоже на то, — сказал Гарри. — Руквуд ведь там работал… Может быть, теперь Волан-де-Морт пошлёт за оружием именно его?

Гермиона кивнула, по-прежнему поглощённая своими мыслями. Потом вдруг резко сказала:

— Но ты не должен был видеть всего этого, Гарри.

— Что? — ошеломлённо спросил он.

— Тебе велели научиться ограждать своё сознание от таких вещей, — сказала Гермиона, внезапно посуровев.

— Я знаю, — ответил Гарри, — но…

— Так что, я полагаю, нам надо постараться забыть всё, что ты видел, — твёрдо заявила Гермиона. — А тебе нужно усердней трудиться на занятиях окклюменцией.

Следующие дни не принесли ничего хорошего. Гарри схлопотал ещё два «О» по зельеварению, по-прежнему мучился неизвестностью, думая о судьбе Хагрида, и никак не мог избавиться от размышлений о сне, в котором он был Волан-де-Мортом, хотя и не обсуждал его больше с Роном и Гермионой: ему не хотелось получить от Гермионы очередной нагоняй. Он очень хотел обсудить его с Сириусом, но это было совершенно невозможно, и Гарри пытался загнать эту мысль на задворки сознания.

К несчастью, задворки его сознания перестали быть тем надёжным тайником, каким они были ещё совсем недавно.

— Встаньте, Поттер.

Через неделю-другую после сна о Руквуде Гарри вновь обнаружил, что стоит на коленях в кабинете Снегга, пытаясь собраться с мыслями. Снегг только что разбудил в нём целую вереницу очень ранних воспоминаний, которые оказались неприятным сюрпризом для самого Гарри: большинство из них было связано с унижениями, пережитыми им в начальной школе по вине Дадли и его банды.

— Ваше последнее воспоминание, — сказал Снегг. — О чём оно?

— Не знаю, — ответил Гарри, устало поднимаясь на ноги. Ему становилось всё труднее и труднее выделить связные картины из потока звуков и образов, который обрушивался на него после взмаха палочки Снегга. — Вы имеете в виду то, где мой двоюродный брат запирал меня в туалете?

— Нет, — мягко сказал Снегг. — Я имею в виду человека на коленях посреди тёмной комнаты…

— Ах, это… ни о чём, — сказал Гарри.

Тёмные глаза Снегга впились в него. Памятуя слова самого профессора о том, что зрительный контакт играет в легилименции решающую роль, Гарри моргнул и отвёл взгляд в сторону.

— Как этот человек и эта комната очутились в вашем сознании, Поттер? — спросил Снегг.

— Это… — сказал Гарри, стараясь смотреть куда угодно, только не на Снегга, — это просто… сон, который я видел.

— Сон? — повторил Снегг.

Наступила пауза. Гарри упорно не сводил глаз с большой мёртвой лягушки, плавающей в банке с пурпурной жидкостью.

— Вы ведь знаете, почему мы здесь, не правда ли, Поттер? — сказал Снегг тихим, угрожающим голосом. — Знаете, почему я жертвую своими вечерами ради этой скучной работы?

— Да, — напряжённо ответил Гарри.

— Напомните мне, почему мы здесь, Поттер.

— Потому что я должен научиться окклюменции, — сказал Гарри, уставившись вместо лягушки на мёртвого угря.

— Правильно, Поттер. И даже такой тугодум, как вы (Гарри не выдержал и посмотрел на Снегга с ненавистью), за два с лишним месяца занятий, пожалуй, мог бы чему-нибудь научиться. Сколько ещё снов о Тёмном Лорде вы видели?

— Только этот, — солгал Гарри.

— Возможно, — сказал Снегг, чуть сузив свои холодные тёмные глаза, — возможно, вам просто нравятся эти сны и видения, Поттер. Может быть, благодаря им вы чувствуете себя особенным — этакой важной шишкой, а?

— Нет, не чувствую, — сказал Гарри сквозь зубы, крепко сжимая в руке волшебную палочку.

— Вот и славно, Поттер, — холодно сказал Снегг, — потому что в вас и вправду нет ничего особенного, и совсем не ваше дело слушать, что Тёмный Лорд говорит своим Пожирателям смерти.

— Нет, это ваше дело, не так ли? — выпалил Гарри.

Он вовсе не хотел произносить эти слова, они вырвались у него помимо воли — уж очень он был раздражён. Долгое время они сверлили друг друга взглядом; Гарри чувствовал, что зашёл слишком далеко. Но когда Снегг наконец ответил ему, на его лице было странное, почти что удовлетворённое выражение.

— Да, Поттер, — сказал он, поблёскивая глазами. — Это моё дело. А теперь, если вы готовы, мы начнём снова. — Он поднял палочку. — Раз… два… три… Легилименс!

Сотня дементоров летела к Гарри над поверхностью школьного озера… он мучительно пытался сконцентрироваться… они приближались… уже видны были тёмные дыры под капюшонами… но в то же время он видел и Снегга, который стоял перед ним, устремив взгляд на его лицо и бормоча себе под нос… и почему-то Снегг вырисовывался всё яснее, а дементоры словно таяли…

Гарри поднял свою палочку.

— Протего!

Снегг пошатнулся — конец его палочки взлетел вверх, она больше не указывала на Гарри, — и вдруг в сознание Гарри хлынули воспоминания, которые не принадлежали ему: крючконосый мужчина кричал на съёжившуюся женщину, а черноволосый мальчонка плакал в углу… подросток с сальными волосами сидел один в тёмной спальне, направив палочку в потолок и сбивая мух… какая-то девочка смеялась над худощавым пареньком, который пытался оседлать брыкающуюся метлу…

— ДОВОЛЬНО!

Гарри будто изо всех сил толкнули в грудь; попятившись назад, он ударился о полки, которые тянулись по стенам в кабинете Снегга, и услышал, как что-то треснуло. Снегг едва заметно дрожал и был страшно бледен.

Мантия на спине у Гарри промокла. Когда он наткнулся на полки, одна из банок лопнула; теперь внутри неё, в убывающем растворе, медленно вращалась какая-то слизистая тварь.

— Репаро, — прошипел Снегг, и трещина на банке мгновенно исчезла. — Что ж, Поттер… похоже, мы сдвинулись с мёртвой точки… — Тяжело дыша, Снегг поправил Омут памяти, где перед началом урока снова спрятал несколько своих мыслей, словно проверяя, там ли они ещё. — Не помню, советовал ли я вам применять Щитовые чары… однако они, без сомнения, оказались эффективными…

Гарри молчал: он чувствовал, что говорить сейчас было бы опасно. Он был уверен, что ему удалось прорваться в память Снегга и что он видел сцены из его детства. Было очень тревожно сознавать, что тот самый маленький мальчик, который плакал, глядя, как его родители кричат друг на друга, сейчас стоит перед ним с такой откровенной ненавистью во взоре.