— Ну да, совсем крошечный! — сказала Гермиона с ноткой истерического сарказма. — Прямо-таки микроскопический!

— Они все там его шпыняли… я просто не мог его бросить…

— Мадам Максим тоже хотела привести его сюда? — спросил Гарри.

— Она… ну, она понимала, что это для меня важно, — сказал Хагрид, ломая свои огромные руки. — Но… но потом она от него малость устала, должен признать… так что мы расстались по дороге домой… правда, она обещала никому не говорить…

— Как тебе вообще удалось притащить его сюда так, чтобы никто не видел?

— Потому это и отняло столько времени, — сказал Хагрид. — Можно было двигаться только ночью и по дикой местности, ну и всякое такое. Конечно, когда он хочет идти, так за ним только поспевай, но он то и дело норовил повернуть обратно.

— Ах, Хагрид, Хагрид, ну почему ты его не отпустил! — сказала Гермиона, усевшись на вырванное из земли дерево и пряча лицо в ладони. — Как ты теперь думаешь управиться со свирепым великаном, который даже не хочет здесь оставаться?

— Ну, свирепый — это ты, пожалуй, через край хватила, — отозвался Хагрид. Он по-прежнему возбуждённо ломал руки. — Я признаю, что он разок-другой угостил меня, когда был не в духе, но теперь он ведёт себя лучше, гораздо лучше… он стал гораздо спокойнее…

— А зачем тогда все эти верёвки? — спросил Гарри. Лишь секунду назад он заметил, что к стволам самых больших из соседних деревьев привязаны толстенные верёвки — они тянулись туда, где спиной к ним спал Грохх.

— Тебе приходится держать его связанным? — слабым голосом спросила Гермиона.

— Ну… вообще-то да, — ответил Хагрид, беспокойно глядя на неё. — Видишь ли, какая штука… я ведь уже говорил… он и в самом деле не понимает, какой он сильный.

Теперь Гарри сообразил, с чем связано подозрительное отсутствие в этой части Леса всякого зверья.

— Ладно, так чего ты хочешь от нас с Гарри и Роном? — с опаской спросила Гермиона.

— Чтобы вы за ним присмотрели, — хрипло сказал Хагрид. — Когда меня не будет.

Гарри с Гермионой обменялись обречёнными взглядами, и Гарри стало не по себе: ведь он уже обещал Хагриду сделать всё, что тот попросит!

— И как ты себе это представляешь? — осведомилась Гермиона.

— Кормить не надо, ничего такого! — торопливо сказал Хагрид. — Он сам себе добудет чего поесть, это ему легче лёгкого. Птицы там, олени, ну и так далее… Нет, ему нужна не еда, а компания, вот и всё. Мне б только знать, что кто-то и дальше пытается ему помочь… учит его немножко, понимаете…

Ничего не ответив, Гарри снова повернулся посмотреть на чудовищную фигуру великана, спящего перед ними на лужайке. В отличие от Хагрида, который выглядел просто как очень большой человек, Грохх был сложен довольно непропорционально. То, что Гарри сначала принял за гигантский, поросший мохом валун слева от огромного земляного кургана, оказалось головой Грохха. По сравнению с телом она была гораздо крупнее, чем у людей, и почти абсолютно круглая; всю её сплошь покрывали густые курчавые волосы цвета папоротника. Над головой исполина, которая, как у дяди Вернона, словно была посажена прямо на плечи без всякого признака шеи, виднелся краешек большого мясистого уха. Спина, прикрытая чем-то вроде грязного бурого балахона, кое-как сшитого из звериных шкур, была очень широкой: видно было, как грубые швы чуть не лопаются при каждом вдохе спящего великана. Ноги Грохх подобрал под себя. Гарри видел только его колоссальные подошвы: голые и грязные, они покоились на травянистой почве одна на другой, и каждая из них была величиной с детские салазки.

— Ты хочешь, чтобы мы его учили, — бесцветным голосом сказал Гарри. Теперь он понял, что означало предупреждение Флоренца: «Его план не работает. Лучше ему оставить свои попытки». Конечно, другие существа, живущие в Запретном лесу, должны были знать о тщетных попытках Хагрида обучить Грохха английскому.

— Ну да! Даже если вы просто будете иногда по чуть-чуть с ним беседовать… — с надеждой сказал Хагрид. — Потому как я вот чего думаю: если он научится говорить с людьми, ему станет понятней, что на самом деле мы все его любим и хотим, чтоб он остался.

Гарри посмотрел на Гермиону, а она — на него сквозь раздвинутые пальцы рук, в которые спрятала лицо.

— Как поглядишь на это, кажется, что Норберт был не так уж плох, — сказал он, и она отпустила дрожащий смешок.

— Так, стало быть, вы согласны? — спросил Хагрид, который, похоже, не расслышал последних слов Гарри.

— Ну… — промямлил Гарри, уже связанный обещанием. — Мы попробуем, Хагрид.

— Я знал, что могу на тебя положиться, Гарри, — сказал Хагрид. Его мокрое лицо просияло, и он снова принялся вытирать его платком. — Я не хочу отнимать у вас слишком много времени… понимаю — у вас экзамены и всё такое… если бы вы могли выбираться сюда под мантией-невидимкой, скажем, раз в неделю, чтобы поболтать с ним немножко… Так я его разбужу — надо же вас познакомить!

— Позна… ой, нет! — вскакивая, сказала Гермиона. — Пожалуйста, Хагрид, не буди его — правда, нам ни к чему…

Но Хагрид уже перешагнул через огромный лежащий ствол и двинулся к Грохху. Подойдя к нему футов на десять, он поднял с земли длинную отломанную ветку, ободряюще улыбнулся через плечо Гарри и Гермионе, а потом сильно ткнул концом ветки в середину великаньей спины.

Грохх испустил рёв, эхом прокатившийся по безмолвному Лесу. Птицы на верхушках деревьев с щебетом вспорхнули и разлетелись. Тем временем на глазах у Гарри и Гермионы великан подымался с земли — она задрожала, когда он опёрся на неё чудовищной дланью, помогая себе встать на колени. Затем он повернул голову, чтобы разглядеть нарушителя своего покоя.

— Ну что, Грошик? — с наигранным весельем сказал Хагрид, отступая назад и держа ветку наготове, чтобы в случае чего снова ткнуть ею Грохха. — Неплохо вздремнул, а?

Гарри и Гермиона отошли насколько могли, не выпуская гиганта из поля зрения. Грохх стал на колени между двумя деревьями, которые ещё не успел выворотить. Они смотрели вверх на его невероятно огромное лицо, похожее на полную серую луну, маячащую в лесных сумерках. Казалось, будто человеческие черты нанесены на колоссальных размеров каменный шар. Нос у Грохха был короткий и бесформенный, в скошенном набок рту желтели корявые зубы, смахивающие на половинки кирпичей; глаза, маленькие для такого гиганта, были мутного зеленовато-коричневого цвета и ещё не совсем разлепились со сна. Грохх поднял замурзанный кулак с костяшками величиной с крикетный мяч и свирепо протёр их; потом, без предупреждения, вскочил на ноги с поразительной быстротой и проворством.

— Ай! — услышал Гарри позади себя панический возглас Гермионы.

Деревья, к которым были привязаны запястья и лодыжки Грохха, угрожающе заскрипели. Как и говорил Хагрид, в нём было добрых шестнадцать футов росту. Подслеповато озираясь, Грохх протянул руку размером с пляжный зонтик, схватил с верхних веток большой сосны птичье гнездо, перевернул его и потряс с разочарованным рёвом: птицы внутри не оказалось, только яйца градом посыпались на землю, и Хагрид, защищаясь от них, прикрыл голову руками.

— Послушай, Грошик, — крикнул Хагрид, с опаской косясь вверх, чтобы в случае чего укрыться от новой бомбардировки, — я тут привёл своих друзей, хочу их с тобой познакомить. Помнишь, я тебе рассказывал? Помнишь, я говорил, что, может, отправлюсь в небольшое путешествие и попрошу их приглядеть за тобой, покуда меня не будет? Ты ведь помнишь это, Грошик?

Но Грохх лишь снова испустил низкий рёв — казалось, он то ли не слушает Хагрида, то ли вообще принимает издаваемые им звуки не за человеческую речь, а за что-то другое. Ухватившись за верхушку одной из сосен, он принялся сгибать её — очевидно, из чистого любопытства, чтобы посмотреть, далеко ли она отскочит, когда он её отпустит.

— Эй-эй, Грошик, не надо! — закричал Хагрид. — Ты и эту тоже повалишь…

И действительно, Гарри уже видел, как трескается земля вокруг корней дерева.